По существу уголовного дела могу показать следующее:
О захвате заложников и террористическом акте в ДК ГПЗ –1 г. Москвы по ул. Мельникова, д. 7, я узнал непосредственно после случившегося. В 22 часа 23 октября 2002г. я, по указанию руководителя администрации Президента РФ Волошина А.С., прибыл к месту событий, в район ДК. Со мной сначала прибыл туда мой помощник Кудрявцев П.А., а позднее также прибыл Мочевский А.В. и Лагутенко С.В., тоже мои помощники. Я расположился в одном из кабинетов госпиталя №1 для ветеранов войн, что рядом с ДК. В этом же здании располагался оперативный штаб силовых и правоохранительных органов, в т.ч. ФСБ. Все свои действия я согласовывал и координировал с опер[ативного] штаба – 1-ым заместителем директора ФСБ РФ Проничевым В.Е..
Я лично непосредственное участие в переговорном процессе с террористами не принимал, скорее искал контакты среди заложников, получая их номера телефонов у журналистов и сотрудников ФСБ, работавших в штабе и передавал их переговорщикам. Весь переговорный процесс осуществлялся с согласия Проничева В., никто из переговорщиков без его согласия никаких действий предпринимать не мог, насколько это мне известно. На первоначальной стадии развития событий со стороны российских властей никто целенаправленно переговорщиков не искал. Самостоятельно к месту событий прибыли Аслаханов А.А., Кобзон И.Д., который в переговорщики также предложил доктора Рошаля Л.М. – главного врача детской больницы. Впоследствии, когда был установлен контакт с террористами, последние потребовали в качестве переговорщиков Немцова, Хакамаду, Явлинского и Политковскую, причем, двое последних на тот момент в Москве не находились, а прибыли позже. Переговорщики общались с террористами либо по телефону, либо пройдя в здание ДК, общались только с двоими террористами, по имени Мовсар и Абубакар, это мне известно со слов переговорщиков. Также со слов посетивших здание Кобзона Аслаханова, Рошаля, Хакамады, представителей НТВ, английского журналиста Франкетти, независимого журналиста Сергея Говорухина, которые сопровождали переговорщиков, мне известно о требованиях, выдвинутых террористами, которые развивались в следующей последовательности. Я больше обладаю суммарной информацией об этом, поэтому в последовательности несколько могу ошибаться. Первое, что требовали террористы – это вывода российских войск из чеченской республики. Когда им заявили, что вывод войск нереален в короткие сроки, этот процесс очень продолжительный, террористы выдвинули требование вывода российских войск из какого-либо района Чечни, не уточняя, из какого именно. Когда такой процесс начнется и об этом сообщники сообщат террористам, они, террористы, начнут отпускать партиями заложников, потом, если вывод войск продолжится, они освободят всех заложников, но сами не уйдут из здания ни при каких обстоятельствах. Они являются смертниками, пришли умирать за «исламское чеченское государство». Они утверждали, что в случае штурма постараются уничтожить как можно максимальное количество сотрудников правоохранительных органов, как они выражались «русские спецслужбы». Следующим этапом в требовании террористов было требование организовать на Красной площади в Москве митинга родственников заложников с поддержкой их требований о выводе российских войск из Чечни. Это требование после переговоров в своих словах конкретизировал Аслаханов. Он рассказал, что террористы требуют освободить Чечню от российских войск с тем, чтобы они смогли построить на этой территории исланское государство. Они заявили Аслаханову, что он и другие официальные лица Чеченской республики «легли под русских», т.е. находятся под влиянием российских властей, являются сторонниками советского государства, а это им, террористам, не нужно, переговоры с ними вести они не будут, а в результате создадут исламское государство. Последним требованием террористов было выдвижение официального представителя Президента России, который мог бы на переговорах самостоятельно принимать решения по выдвигаемым требованиям. После того, как в качестве такого представителя был выдвинут полномочный представитель Президента России Казанцев В.Г., последний разговаривал 25 октября 2002г. с одним из террористов по имени Абубакар, Казанцев предложил перенести переговоры с ним на 26 октября 2002г. с тем, чтобы он успел приехать, одновременно со своей стороны выдвинул условие освободить детей, но террористы с этим условием не согласились. Могу также заявить, что требование денег, освобождения из мест лишения свободы заключенных чеченцев мне не известны. У меня сложилось впечатление, это было очевидно, что террористы были не самостоятельны в принятии решений, чувствовалось, что они советовались со своими людьми, находящимися вне здания ДК, были политически неуверенными, неподготовленными. Уточняю, что первоначально террористы требовали для общения с ними только лишь послов иностранных государств, чьи граждане оказались среди заложников, иностранных журналистов, представителей «Красного Креста», общественной организации «Врачи без границ», но впоследствии от участия «Врачей без границ» они отказались. При этом конкретных фамилий первоначально они не называли, а позже, в течение 24 октября 2002г., они потребовали пропустить к ним в здание английского журналиста, итальянца по национальности, Франкетти, который, как мне известно, неоднократно, нелегально ранее проникал в район боевых действий в Чечню. В тот же день Франкетти появился в оперативном штабе, причем он появился с ранее мне незнакомым молодым невысоким худощавым чеченцем, которого представил, как человека способного обеспечить контакт с террористами, проход в здание ДК. Они все время были вместе, я неоднократно наблюдал, как этот молодой чеченец разговаривал по мобильному телефону. Разговоров я не слышал, с кем он разговаривал я не знаю. Действительно Франкетти прошел в здание ДК в сопровождении этого чеченца. Потом я видел, как этот чеченец от здания ДК прошел в другую сторону, а не в сторону штаба, откуда вместе с Франкетти уходил в здание ДК. Я также видел, что этот чеченец в это время был остановлен лицами из оцепления и больше я его не видел. Когда Франкетти вместе с чеченцем собирался идти в здание ДК, они искали видеокамеру, чтобы взять ее с собой. Видеокамеру им предоставили журналисты НТВ. Когда Франкетти вернулся из здания ДК, то сообщил, что взял интервью у террористов, при этом террористы не требовали показать интервью в эфире. В то же время несколько позже от Проничева мне стало известно, что по оперативным материалам террористы дали поручение своим сообщникам вне здания ДК убить Франкетти за то, что тот не исполнил свое обещание – не показал в эфире интервью с ними. Дополнительно, в связи с поставленными вопросами, поясняю, что в оперативном штабе постоянно находился депутат Госдумы Аслаханов А.А. При этом я ни разу не видел, что вышеуказанный мною молодой чеченец общался с Аслахановым. Лично я с этим чеченцем не знакомился, не разговаривал и никаких поручений, в том числе через своих помощников, не давал. Я не давал кому бы то ни было, в том числе этому молодому чеченцу, поручений сообщить террористам о каком бы то ни было прорыве трубы в подвале ДК, создающем шум и исходящих из этого явления обстоятельствах. Я не слышал, чтобы кто-нибудь давал молодому чеченцу поручения на освобождение заложников, в т.ч. беременных женщин или голландской подданной. Я лично разговаривал с русской женщиной – голландской подданной, имени я сейчас не помню, которая находилась среди заложников с сыном. Разговаривал с ней по телефону. Она была в истерике, разговаривала несвязно, все время просила, в первую очередь освободить иностранцев. При этом она не упоминала о каких-либо разговорах, каком-либо участии в попытках ее освобождения какого-либо чеченца извне, т.е. с улицы. Дополняю и уточняю, что всю информацию о происходящем по событию я получал от сотрудников ФСБ в оперативном штабе, от освобожденных заложников, в т.ч. от Марии Школьниковой, с которой разговаривал по телефону, а также от переговорщиков, в связи с чем первичной информацией мало обладаю и могу не точно указывать хронологию событий и не привязываю факты к конкретному времени. Информацией о требованиях террористов, обстановке в здании ДК и поведением террористов обладают указанные мною переговорщики, в особенности журналистка «Новой Газеты» Политковская А. Больше мне дополнить нечего.
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ: Кто принимал участие в принятии решения о проведении спецоперации по силовому освобождению заложников, когда было принято такое решение, участвовали в этом процессе Вы лично? Каковы мотивы принятия такого решения?
ОТВЕТ: В процессе принятия решения о штурме здания ДК я не принимал. Я не знаю, кто принял такое решение и из каких соображений при этом исходили.
ВОПРОС: В чем заключалась Ваша роль в работе оперативного штаба?
ОТВЕТ: В состав какого-либо штаба я не был включен и официальными исполнительско – распорядительными полномочиями не обладал. Я прибыл к месту событий с согласия Волошина А.С. и обеспечивал информацией администрацию Президента РФ с места, а также организовывал работу штаба со СМИ.
Протокол мною прочитан. Поправки и уточнения сделаны собственноручно. Записано все верно.
По существу уголовного дела могу показать следующее: Показания об обстоятельствах моего участия в переговорном процессе с лицами, захватившими здание театрального центра по адресу: г. Москва, ул. Мельникова, д.7, я согласен.
24 октября 2002 года я находился в г. Томске. Днем мне позвонил по мобильному телефону мой помощник Курдюков С.С. и сообщил, что ему звонила женщина, захваченная в числе других в качестве заложницы в театральном центре «На Дубровке» и сказала, что лица, захватившие это здание, готовы вести со мной переговоры об условиях освобождения заложников. Я немедленно проинформировал об этом Президента страны Путина В.В. и главу его администрации Волошина А.С. и спросил, готовы ли федеральные власти участвовать в переговорном процессе, т.е. имело ли смысл мое участие в нем. Мне было сообщено, что мое участие в переговорах имеет смысл. В тот же день я вылетел в Москву. Я сразу же после прилета выехал в штаб по освобождению заложников, беседовал с его руководителем и его заместителем. Из штаба я связался с самими захватчиками, они мне сказали, что готовы вести со мной переговоры, если я приду один и без оружия. Я согласился, в ночь с 24 на 25 октября я зашел в здание захваченного центра. В здании меня остановили трое людей в масках, они были вооружены. Они провели меня в подсобное помещение буфета, где находились трое человек уже без масок, по виду чеченцы. Один из них оказался Бараевым, другой был его помощник Абубакар, третий мне неизвестен. Я предложил им сформулировать свои требования к властям, чтобы можно было отпустить ни в чем не повинных заложников. Мне было сказано, что их требованием является вывод войск из Чечни. Я заявил, что данное требование в короткие сроки выполнено быть не может. В ходе переговоров мы остановились на трех пунктах требований: прекращение со следующего дня применения в Чечне тяжелого оружия, а именно артиллерии и авиации; прекращение зачисток; разговор по телефону между Путиным и Масхадовым. Мне захватчики сообщили, что они готовы к смерти и из центра они в любом случае живыми не выйдут, однако, если их требования выполнены не будут, они готовы начать убивать заложников. Эту их угрозу я воспринял серьезно, хотя в их словах и было много бравады – в частности, они постоянно беспричинно угрожали мне оружием. О результатах переговоров с захватчиками я сообщил Президенту страны Путину В.В. и передал ему требования террористов. В дальнейшем было принято решение о силовом решении вопроса, и я более ни в каких переговорах с захватчиками не участвовал.
Ознакомившись с текстом протокола моего допроса, желаю внести в него уточнения: связь с захватчиками из зала осуществлял первый заместитель руководителя штаба, он же мне передал аппарат для разговора о моем проходе в здание захваченного центра; в словах террористов было много бравады, они пытались осуществлять запугивание возможными расправами и оказывали психологическое воздействие, но оружием не угрожали; о результатах переговоров я сообщил не непосредственно Путину В.В., а руководителю его администрации Волошину А.С., через него это сообщение было доведено до Президента страны. Других дополнений и замечаний не имею. Также уточняю, что захватчики не говорили напрямую об убийстве заложников, но давали понять, что они готовы начать их убивать.
По существу уголовного дела могу показать следующее:
23.10.2002 я находилась в г. Лос-Анджелес (Калифорния, США), куда прибыла на церемонию вручения премии «За мужество в журналистике» (международная премия, учрежденная рядом фондов). Я являюсь специальным корреспондентом газеты «Новая газета», поскольку я имею аккредитацию для работы в зоне проведения антитеррористической операции в Чеченской республике, то значительное место в моей профессиональной деятельности занимает освещение событий на Северном Кавказе. Как я уже говорила, во время моего нахождения в США, мне в гостиницу позвонил заместитель главного редактора «Новой газеты» Соколов Алексей Михайлович и сообщил о захвате заложников в Театральном центре на Дубровке в г. Москве. Это было примерно в ночь с 23 на 24 октября 2002 г. по московскому времени. После этого я имела еще несколько телефонных разговоров со своими коллегами и родственниками. Позднее мне позвонила сотрудница нашей редакции Милашина Елена и сообщила, что лица, захватившие заложников, через компанию REN TV обратились с заявлением о том, что желают вести переговоры лично со мной. Так как я была обеспокоена судьбой заложников, я приняла решение немедленно вылететь в Москву с тем, чтобы оказать посильную помощь в разрешении этой проблемы. В Москву я прибыла утром 25 октября. Из аэропорта я позвонила своему сыну Политковскому Илье Александровичу с просьбой привезти мне теплую одежду, а так же сообщить телефон, по которому можно связаться с моим другом Ильей Лысаком, который также находился в числе заложников и неоднократно звонил моим детям. Позвонив по этому номеру (его я сейчас не помню) я услышала незнакомый мужской голос с кавказским акцентом, это был один из террористов, но своего имени он не назвал. С этим человеком я обсуждала возможность безопасного прохода в захваченное здание ДК. На место происшествия я прибыла на редакционной машине и сразу проследовала в оперативный штаб по освобождению заложников. Из сотрудников правоохранительных органов и членов штаба я, в основном, общалась с помощником Президента РФ Ястржембским С.В., которого я знала по своей работе в Чечне и который, на мой взгляд, в условиях данной чрезвычайной ситуации был наиболее доступен для контакта. Он попросил меня в разговоре с террористами поднять вопросы обеспечение заложников продуктами питания и одеялами, а также конкретизировать их требования. Примерно в 14 часов вместе с доктором Рошалем Л.М. я пошла по направлению к зданию ДК. Пройдя, после ряда согласований, последний пост спецназа мы вошли в главный вход здания. На первом этаже ни кого не было и на наши голоса ни кто не отозвался. Мы поднялись по правой от входа лестнице на второй этаж. В фойе 2-го этажа был полумрак и также не было людей. Продолжая выкрикивать наши фамилии, мы прошли по фойе до барной стойки.
Из-за стойки появился мужчина в камуфляже – один из террористов. Я назвала себя и спросила, с кем я могу вести переговоры, кто полномочен принимать решения. Он ответил, что такие люди сейчас придут. Мы ждали довольно долго, более получаса, за это время из различных помещений выходили террористы, мужчины и женщины, как в масках, так и с открытыми лицами, при этом женщины были одеты в обычную чеченскую одежду. Рошаль пытался вступить в контакт с этими людьми, но без особого успеха. Через некоторое время вышел вооруженный мужчина в камуфляже и молча приказал следовать за ним. Он провел меня в подсобное помещение возле бара, Рошаля туда не пустили он попросил меня решить вопрос об оказанию помощи заложнику с острым приступом аппендицита. В данном помещении находился неизвестный мне мужчина без маски, он указал мне мое место и я села спиной к двери. Этот мужчина представился Абубакаром и заявил, что он полномочен принимать любые решения. На мой вопрос о Бараеве он сказал, что Бараев спит и разговаривать со мной сейчас не может. Когда я попросила его уточнить требования террористов он заявил, что Президент России должен публично заявить о своем стремлении прекратить войну в Чечне и в подтверждении этого должен быть осуществлен вывод российских войск из одного любого района Чеченской Республики. В случае выполнения данных требований он пообещал освободить всех заложников. На мой вопрос, об их дальнейших намерениях Абубакар заявил, что они останутся здесь, примут бой и все погибнут. Из общения с ним и другими террористами у меня сложилось впечатление, что это их действительное и осознанное желание. Вскоре подошли и другие террористы, в том числе и женщины. Я переговорила с одной женщиной средних лет (на вид 35-40 лет), и она сказала, что ее и других женщин родственники не знают о их участии в теракте, а думают, что они поехали торговать на рынке во Владикавказе. На мою просьбу о допуске в зрительный зал боевики ответили отказом, также сказали, что в одеялах необходимости нет, так как в зале жарко. Однако мне удалось договориться о проведении операции мужчине с приступом аппендицита. Хочу отметить, что во время моего разговора с Абубакаром, последнему на мобильный телефон позвонил Борис Немцов. Содержание их разговора я не знаю, но он проходил на повышенных тонах со взаимными упреками. На этом первый мой визит в захваченное здание закончился, в заключение боевики посоветовали мне не пользоваться правой лестницей, так как это опасно. Также хочу добавить, что мне удалось договориться о доставке заложникам соков и воды. Террористы позволили мне использовать одного помощника – им был сотрудник нашей редакции Шлейнов Роман Юрьевич. После выхода из здания я встретилась с Ястржембским и изложила ему ситуацию. Поскольку, по его словам, соков и воды в наличии в тот момент не было, я предложила собрать деньги, что мы и сделали. После этого я изложила членам штаба требования террористов и свое видение ситуации. Кроме того, полагая, что готовится силовое решение вопроса, я позвонила главному редактору «Новой газеты» Муратову Дмитрию Андреевичу и попросила его попытаться повлиять на решение властей. Насколько я знаю, Муратов связывался по этому вопросу с Явлинским, который в тот момент находился в Кремле. Также хочу отметить тот факт, что, пока я находилась возле здания ДК, после переговоров с террористами, в здание беспрепятственно проходили незнакомые мне люди, не принадлежащие, судя по виду, к правоохранительным органам. В частности, при мне в здание проходили две женщины, явно выходцы с Северного Кавказа. Прокомментировать данный факт я ни как не могу. После того, как был решен вопрос с напитками, я вместе с Шлейновым Романом начала переносить их в здание ДК и складывать возле лестницы на 1-м этаже.
Таким образом мы носили напитки до самого вечера. Сколько сделали рейсов, сказать затрудняюсь. В это время я периодически общалась с разными террористами, но с Бараевым мне встретиться не удалось, хотя я и спрашивала о нем. В один из моих приходов в ДК ко мне подошел уже упомянутый Абубакар и попросил оплатить его мобильный телефон, назвав его номер. Этого номера я сейчас не помню, но думаю, что он сохранился в моих записях, и я смогу сообщить его позднее. Так как у меня при себе денег не было, я передала его просьбу Ястржембскому. Был ли решен этот вопрос, мне неизвестно. Около 23 часов я уехала к себе домой. Примерно в 3 часа ночи мне позвонил Ястржембский и сказал, что возможно потребуется еще раз сходить в захваченное здание, я согласилась, тогда он сказал, что позднее перезвонит, но так и не позвонил.
ВОПРОС: Опишите внешность мужчины, представившегося Абубакаром.
Ответ: Этому мужчине на вид 30-35 лет, хотя в разговоре он сказал, что ему 26, он высокого роста, плотного телосложения, черты лица типично чеченские, говорил он также с характерным чеченским акцентом, одет был в камуфляж, при себе всегда имел автомат. Хочу отметить, что все террористы, которых я видела, выглядели и говорили, как типичные представители народов Северного Кавказа, как я поняла, многие из них были из Веденского района. Ни арабов, ни лиц славянской национальности я не встречала. Хочу уточнить, что, поскольку я хорошо знаю чеченцев и понимаю их язык, я могу утверждать, что все террористы, которых я видела в здании ДК были выходцами из Чечни.
По существу данных вопросом мне более показать нечего.